Или не Платон, а Сократ. Или даже Аристотель. Память у меня дырявая стала. А в Гугле лень копаться. Да это и неважно, кто из вышеперечисленных, а может, и пропущенных мною из-за маразма, помноженного на лень, древнегреческих философов, фигурирует в этом историческом анекдоте. Потому что данные философы вошли в память человечества не своей ролью в каком-то анекдоте, а совсем по другим причинам.

Так что, я буду называть его Платоном. Хотя, возможно, ни Платон, ни Сократ, ни Аристотель, ни весь Пантеон древнегреческих философов никогда не участвовал в коллизии, которая описана в этом анекдоте. А просто какой-то моралист средневековья или более поздних времён просто приписал кому-то из них этот факт. Как это и сейчас случается сплошь и рядом, причём не только по отношению к древним.

Раньше ведь анекдоты были обычными притчами с моралью. Это только теперь, в связи с неуклонным прогрессом в развитии общества, анекдоты углубились настолько, что их рассказ завершается даже не одной, а двумя буквами ГЫ.

Ещё несколько слов в предисловии, и я приступлю, наконец, к своему неспешному рассказу. Если Вам уже стало невыразимо скучно, прощайте. Мой текст не снабжён хваталками и приковывающими взгляд формами. Он вообще не к глазам обращается.

Именно по вышеуказанной причине, людям удобнее сокращать тексты, которые они пересказывают, и приписывать не только некие события неким людям, но и своё понимание этих придуманных событий в виде удобной им на этот момент морали. И так оно и доходит до следующих поколений. Обрезанное, вывернутое наизнанку, изуродованное с особой жестокостью, да ещё в извращённой форме. Вот это, в конце концов, и становится так называемой "народной мудростью".

Причём, все точно знают, что она, эта народная мудрость, не работает в том виде, в котором папа рассказывает её своему сыну. И папа знает. Но - рассказывает. Потому что у него есть рот. И в нём язык. И ни по какой другой причине. За редкими, просто-таки уникальными, исключениями. Поэтому, кстати, нет ничего удивительного в святых сребролюбцах и в невинных проститутках. Но это - только кстати.

То, что я предлагаю Вашему вниманию, является ПОПЫТКОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ исходного текста. Хотя, многие могут принять эту попытку за это самое изнасилование, совершённое с особой жестокостью в извращённой форме. Это, собственно говоря, зависит вообще не от меня. Потому что СМЫСЛОМ наделяет текст тот, кто его читает, а не тот, кто пишет. Вот же незадача какая!

Итак, 

Платон и шлюха.

Сначала - дошедшая до нас редуцированная версия.

У Платона были ученики. Он зачем-то вёл их на довольно высокую гору и там беседовал с ними. И так - каждый день. Философией в те времена интересовались почему-то только юноши и молодые мужчины. Ну, и выжившие из ума старики. Типа Платона. Не знаю уж, платили они ему или нет, но терпеливо сносили его вздорный характер и были вынуждены переться за ним на высокую гору, потому что дома он наотрез отказывался вести любые беседы. Вот же упрямый старикашка!

Надо сказать, что путь от дома Платона на высокую гору пролегал через квартал, в котором проживали женщины лёгкого поведения, или, как это тогда называлось без всякого оттенка уничижительности, шлюхи.

Представим себе эту картину. Древний старец с палкой в руках и в тунике, в сандалиях на босу ногу, жилистый и упёртый, как горный козёл, размеренно шагает впереди. А за ним, цепочкой, его ученики. Класс. Человек двадцать-тридцать.

Естественно, до вершины горы доходили не все. Не потому, что уставали, а потому что отставали. В квартале шлюх.

Но старик практически каждый день всё равно вёл своих учеников через этот квартал на высокую гору. И вот, одна из шлюх, удивлённая его несгибаемым упорством, заговорила с ним:

- Старик! Куда ты водишь этих юношей каждый день?

- Я веду их к источнику истинной мудрости.

- Но я слышала, что источником мудрости называют тебя самого. Зачем же ты ведёшь их куда-то? Пусть бы они пили твою мудрость прямо у тебя дома. Ты же уже пожилой человек. Зачем же так утруждать себя?

- Я веду их к источнику ИСТИННОЙ мудрости, а не моей.

- Ты говоришь загадками. Ну, да и ладно. Но почему ты ведёшь их именно этой дорогой?

Ведь есть и другая, она короче и не проходит через наш квартал.

- А что такого в вашем квартале, что я должен обходить его стороной?

- Разве ты не понимаешь? Мне достаточно поманить пальчиком и бОльшая часть твоих учеников останется здесь и никуда не пойдёт.

- Так помани. Я не волен что-то разрешать или запрещать тебе.

- Но тогда ты останешься без учеников. А мне это невыгодно. Ведь тогда ты перестанешь водить их этой дорогой и у нас будут убытки.

- Так не мани. Я простой философ, а не царь, чтобы указывать тебе, что делать.

- Но объясни мне так, чтобы я поняла. Что такого есть в нашем квартале, что ты выбираешь именно этот путь?

***

- Видишь ли, женщина. Путь на гору - труден и тяжек, а с горы - лёгок и прост. А вообще не идти на гору - и того легче. Это и есть та истинная мудрость, которую должны понять мои ученики.

- Что же ты тогда вот так сразу взял и выложил мне её?

- Потому что ты теперь её знаешь, но не понимаешь. А мои ученики - должны понять.

**********************

Чувствуете недоговоренность? Какая-то куцая мораль. И совсем уж неправдоподобно простой вывод. Ведь Платон - философ. Причём такой, имя которого может исчезнуть только вместе с человечеством. И тут - вот такая плоская штука. Это меня и заставило усомниться в том, что текст полный. Поэтому, как говорил покойный Альбус Дамблдор, которого за это и убили, "мы сейчас вступим в область предположений".

Вы, надеюсь, обратили внимание на отметку *** ?

Вот с неё, по-моему, всё идёт вкривь и вкось. Ну не мог этот разговор так закончиться! Там всё по другому было.

**********************

Я продолжу с вопроса, заданного шлюхой, перед тем, как кто-то изуродовал или, как сейчас модно говорить в России, сфальсифицировал, дальнейший текст.

- Но объясни мне так, чтобы я поняла. Что такого есть в нашем квартале, что ты выбираешь именно этот путь?

- Потому что я не хочу переться на эту гору. Я пожилой человек, но вынужден таскаться с этими оболтусами, потому что пенсию ещё никто не придумал.

- Ты меня совсем запутал. Ты ходишь туда, чтобы не ходить?

- Ну да. Я что, похож на идиота? Зачем бы мне на старости лет лазить по горам, как горному козлу?

- Но тогда ты мог бы остаться дома и заработать себе на еду, беседуя с этими молодыми людьми там. Наверняка ты мог бы придумать какое-нибудь философское оправдание такому изменению порядка ваших занятий.

- Женщина! Я философ, а не учитель.

- То есть, ты хочешь сказать, что ты вообще не хочешь их учить?

- Ну вот! Дошло, наконец! Если бы тебе давали деньги и при этом не докучали этими своими "ложись" и "раздвинь ноги", ты что, отказалась бы?

- Нет, конечно.

- Вот и я не отказываюсь.

- Но мне никто не даёт денег просто так.

- Этим и отличается философ от шлюхи.

- Погоди-погоди! Но тогда получается, что ты заинтересован в том, чтобы ВСЕ твои ученики оставались здесь.

- Откуда такой странный вывод? Конечно же, я в этом НЕ заинтересован.

- Послушай, старик! Может мы присядем здесь в тени и побеседуем, а твои ученики пока могут погулять по кварталу.

- Первая здравая мысль, которую я слышу. Давай присядем. В ногах правды нет.

- Не хочешь ли ты перекусить с дороги? И выпить вина?

- С удовольствием. Приятно разговаривать с умной женщиной, а если ещё на сытый желудок и с кружкой хорошего вина, так и просто наслаждение.

- Ты меня смущаешь, Платон.

- Так ты знаешь моё имя?

- Конечно. Кто ж его не знает?.. Ну вот, угощайся, пожалуйста.

- Спасибо, добрая женщина.

- Мы можем продолжить нашу беседу? Да? Все мои подруги будут мне завидовать. Сам Платон согласился войти в мой сад и беседовать со мной. Но, может ты всё же объяснишь мне, почему ты не заинтересован в том, чтобы ВСЕ твои ученики оставались здесь? Ведь тогда тебе придётся всё же подняться на гору и беседовать с теми, кто пришёл вместе с тобой. А ты же сказал, что ты философ, а не учитель. Ты меня совершенно запутал.

- Женщина, всё, что ты видишь сложным, для меня ясно, как день. Вот смотри. Внизу, у себя дома, я должен был бы беседовать с тридцатью остолопами, двадцать пять из которых в течение всей беседы будут думать о шлюхах. Тебе очень нравится, когда в ходе того, чем ты обычно занимаешься с мужчиной, он думает о чём-то другом, а не о том, чем он сейчас занимается?

- Нет. Мне совсем не нравится. Но я вынуждена это терпеть.

- А я - не вынужден. Меня нельзя вынудить. Этим философ отличается от шлюхи. Так я продолжу. Теперь вот что. Я - философ. А значит, моё дело - думать. Как я могу думать, когда там внизу мне придётся ГОВОРИТЬ? Да ещё не с пятью внимательно слушающими и задающими ПРАВИЛЬНЫЕ вопросы, а с тридцатью, большая часть которых, как мы уже выяснили, могут задать лишь один вопрос и этот вопрос: "Когда мы уже наконец пойдём в квартал шлюх?"

- Но там, наверху, ты же не сможешь думать, если хотя бы пять из твоих учеников поднимутся вместе с тобой?

- Твоя правда, женщина. Но зато я могу думать ПО ДОРОГЕ. Поэтому, в частности, я иду длинным, а не коротким путём.

- Но что же будет, если в какой-то день, несмотря на то, что ты не заинтересован в том, чтобы все твои ученики оставались здесь, они всё-таки останутся? Ты же тогда будешь ВЫНУЖДЕН вернуться обратно? А ты говоришь, что тебя нельзя вынудить.

- Я не буду вынужден, женщина. Я буду счастлив. Потому что, во-первых, мне уже не надо подниматься на эту проклятую гору, во-вторых, потому что мне никто не будет мешать думать как по дороге домой, так и там, дома, и, в-третьих, потому что никто не осмелится предъявить ко мне претензии в том, что я ОТКАЗАЛСЯ кого-то учить. А значит, хлеб и вино, которое я получил за учёбу этих бездельников, останутся у меня по праву.

- Послушай, Платон! У меня возникла довольно странная мысль...

- В моём обществе это случается постоянно.

- Тебе не кажется, что ты, как бы это помягче сказать, работаешь на нас? То есть, добровольно поставляешь нам клиентов? И ничего за это не получаешь?

- Женщина! Мысль интересная, но не своей направленностью, а областью, в которой она задана. Надо будет подумать об этом. Хотя вряд ли я успею. Я вижу в этой области такие глубины, что придётся этим заняться уже кому-нибудь другому. Женщина! У тебя такое хмельное вино, что вызывает видения. Мне только что привиделся человек с огромным лбом, здоровенной бородой и гривой волос. Если бы он был попричёсаннее, и не в каком-то странном одеянии, его можно было бы принять за Зевса. Мне даже почудилось имя. Не то Мрак, не то Марк. Послушай, женщина! Ты уверена, что ничего не добавила в моё вино?

- Нет, Платон! Клянусь Зевсом!

- Не клянись, всё равно не поможет. Я тебе верю и без клятв. На вопрос же твой у меня есть ответ. Это не я на вас работаю. Это вы на меня работаете. И я вам ничего не плачу. Более того, вы мне ещё и платите. Ведь я сейчас разве не твоё вино пью, женщина? Ты же не собираешься выставить мне счёт?

- Нет, что ты, что ты, Платон! Угощайся на здоровье! И знай. Я скажу всем соседкам, чтобы они всегда угощали тебя по дороге на гору. Как это мы раньше не додумались?

- Ну, спасибо тебе, женщина. Пойду я. Вот уже и часть моих учеников готова продолжить путь.

- Платон! Смотри! А их же больше, чем пять. И они уже не будут думать о шлюхах во время беседы с тобой. Это что же получается?

- Это, женщина, мы назовём кооперацией. Которая способствует расширенному производству философов и, как следствие, увеличению количества мужчин, способных сосредоточенно думать о том процессе, которым заняты в каждый определённый момент, в том числе в момент визита к тебе, женщина.

- Ты проливаешь бальзам на моё сердце! Да за это мы...

- Мне ничего не нужно от вас, женщины. Уже не нужно. Я стар. Мне осталось недолго. Кувшин вина и ломоть хлеба по дороге на гору - что ещё нужно человеку, не имеющему пенсии?